Богомол — столь же захватывающее воплощение бесформенности, как и минотавр, — стал предметом блестящей теоретической разработки в статье Роже Кайуа, соратника Батая, напечатанной в пятом номере «Минотавре» (1934). На сей раз проводником бесформенного оказывается мимикрия, с помощью которой насекомые прячутся, сливаясь с окружающим пространством. У богомола это слияние принимает вид «игры в мёртвого», так как, сохраняя неподвижность, насекомое превращается в травинку. Смешение с окружением создаёт особый тип отмены категорий, поскольку в данном случае стирается различие между фигурой и фоном, или между внутренним и внешним организма, но, кроме того, «игра в мёртвого» наносит ещё одну риску на шкалу «невозможного». Ведь богомолы, часто теряя голову в стычках с другими насекомыми, сохраняют способность жить и без неё — охотятся, откладывают яйца, строят гнёзда. Мёртвые, они разыгрывают жизнь. Но поскольку в их жизнедеятельность входить защита в виде игры в мёртвого, получается, что мёртвые богомолы продолжают ту же игру: умерев, они разыгрывают жизнь, разыгрывающую смерть.
Упразднение сходства порождает, таким образом, невозможный случай смерти, разыгрывающей смерть. В другом, более позднем, лексиконе это явление будет названо симулякром; Батай называл его бесформенным.