Frost’s crackling, too, but still she’s cozy
Amidst the fields’ light silv’ry dust...
(You’re all supposing I’ll write «rosy»,
As Pushkin did—and so I must!)
Slick as a dance parquet swept nicely,
The brooklet glints and glistens icily.
A joyous band of skate-shod boys
Cuts graceful ruts to rowdy noise.
A clumsy goose, by contrast, wishing
To swim upon the glassy sheet,
Lands stumbling on its red webbed feet,
And slips and tumbles. Swirling, swishing,
Gay twinking stars—the show’s first try—
Bedaub the creekside ere they die.

На любое дело требуется больше времени, чем вы ожидали, даже если вы учитывали при этом Закон Хофштадтера.

Гебштадтер, Эшберт Б., «Медь, серебро, золото: Этот неразрушимый сплав».
Перт: Эсидик Букс, 1979.
Ужасная мешанина, непонятная и запутанная — и при этом удивительно похожая на данную книгу. Профессор Гебштадтер приводит отличные примеры косвенной автореференции. Особенно интересна полностью аннотированная библиография, включающая ссылку на изоморфную, но воображаемую книгу.

Окончательное объяснение поведения газа всегда лежит на молекулярном уровне, так же, как окончательное объяснение политического поведения общества всегда лежит на уровне народа.

— Гибко реагировать на различные ситуации.

— Извлекать преимущество из благоприятного стечения обстоятельств.

— Толковать двусмысленные или противоречивые сообщения.

— Оценивать различные элементы данной ситуации по степени их важности.

— Находить сходство между ситуациями, несмотря на возможные различия.

— Находить разницу между ситуациями, несмотря на возможное сходство.

— Создавать новые понятия, по-новому соединяя старые.

— Выдвигать новые идеи.

Поскольку наши мозги являются физическими телами, они действуют без инструкций.

Чемперноун и Тьюринг были страстными шахматистами и придумали новый вариант этой игры под названием «шахматы вокруг дома»: сделав ход, игрок должен обежать вокруг дома; если он вернётся обратно до того, как его противник сделает ответный ход, он получает право пойти ещё раз.

Искусственный интеллект — это то, что ещё не сделано.

Вы едете на машине по проселочной дороге и внезапно перед вами появляется рой пчёл. Вместо того, чтобы беспристрастно отметить происходящее, ваш мозг тут же создает целый рой «повторов». Как правило, вы думаете что-то вроде: «Хорошо, что окошко было закрыто!» — или же: «Ах, черт, если бы только окошко было закрыто…». «Хорошо, что я не на велосипеде!»; «Лучше бы я проехал здесь на пять секунд раньше». Странными, но возможными повторами были бы: «Если бы это был олень, я мог бы быть сейчас мертв!» или «Могу поспорить, что эти пчёлы предпочли бы столкнуться с розовым кустом!». А вот повторы еще страннее: «Жаль, что это были пчёлы, а не долларовые купюры!»; «Хорошо, что пчёлы не цементные!»; «Лучше бы это была всего одна пчела, вместо целого роя»; «Не хотел бы я оказаться на месте этих пчёл!»

Какие сдвиги кажутся нам естественными, а какие нет — и почему?

В недавнем номере журнала «Нью-Йоркер» было перепечатано такое предложение из «Филадельфия Уэлкомат»:
Если бы Леонардо да Винчи родился женщиной, потолок Сикстинской капеллы мог бы никогда не быть расписан.

«Нью-Йоркер» добавил:
А если бы Микеланджело был сиамскими близнецами, то работа могла бы оказаться законченной вдвое быстрее.

Смысл этого замечания не в том, что подобные гипотетические ситуации ложны, а в том, что люди, которым может придти в голову «сдвинуть» пол или число рук конкретного человека, должны быть не совсем нормальными.

Интересно то, что в том же номере «Нью-Йоркера» напечатали следующую фразу, завершающую обзор книги:
Я думаю, что профессору Филиппу Франку очень понравились бы обе эти книги.

Однако бедный профессор Франк уже умер; бессмысленно предполагать, что кто-то может прочитать книги, изданные после его смерти. Почему же эта фраза воспринимается нами всерьёз? Дело в том, что в каком-то трудноуловимом смысле сдвиг параметров в этом случае не нарушает нашего чувства «возможного» так сильно, как в предыдущих примерах.

Что-то здесь позволяет нам вообразить легче, чем в других случаях, что «при прочих равных» меняется именно этот параметр. Но почему? Каким образом наша классификация событий и людей позволяет нам на каком-то глубоком уровне определять, что может быть сдвинуто без проблем и что не подлежит сдвигу?