Дом, в котором она обитала, был сильно запущен и постепенно умирал под палящим солнцем. Её квартирка укомплектовывалась откидной кроватью, радио и мягкой мебелью с грязно-голубой обивкой. Зашарпанное ковровое покрытие было замусорено, в углу, словно обнаженные тела, валялись бульварные журналы. Повсюду стояли, висели, лежали пупсики и различные сувениры с ночных празднеств на пляжных курортах. В другом углу пылился велосипед, спущенные шины свидетельствовали о том, что он уже давно вышел из употребления: В следующем углу торчало удилище со спутанной леской и крючками. Ну и в последнем углу располагался дробовик, изрядно запылившийся. Из-под дивана выглядывала бейсбольная бита, в кресле между подушек приютилась Библия. Кровать была опущена, простыни не первой свежести. На одной стене висела репродукция Блю Боя, на противоположной — фотография воина-индейца, приветствующего небеса.
Я прошел на кухню. Раковина смердела гниющими отходами, на плите грязные подгоревшие сковороды. Заглянул в холодильник — ничего, кроме банки концентрированного молока и пачки масла. Дверца морозильника не закрывалась, и это уже казалось нормой. Сунулся в шкаф возле кровати — ворох всякой одежды и множество вешалок, но одежда валяется на полу, кроме одной-единственной соломенной шляпы — одиноко висящее посмешище.