В тёмной саванне горят костры лагеря. Вокруг костра, единственной защиты от наступающего холода, за ветхой завесой из пальмовых листьев и ветвей, наспех всаженных в землю со стороны, откуда грозят ветры или дожди, рядом с корзинами, наполненными нехитрым скарбом, составляющим всё их земное богатство, прямо на земле, по которой бродят другие группы, столь же враждебные и пугливые, прижавшись друг к другу, лежат супруги, чувствуя, что являются друг для друга помощью и утешением, единственной опорой перед лицом ежедневных трудностей и мечтательной меланхолии, время от времени наполняющей намбиквара.
Гость, который впервые находится в лесном лагере вместе с индейцами, ощущает одновременно страх и жалость, глядя на этих людей, лишённых всего, словно раздавленных каким-то неумолимым катаклизмом на этой враждебной земле, — нагих, дрожащих вокруг мерцающих костров. Нужно ходить наощупь среди кустов, чтобы не наступить на руку, плечо или грудь, которые угадываются в тёплых отблесках огня. Но эта убогая картина оживлена шёпотом и смехом. Пары обнимаются, будто тоскуя об утраченном единстве, ласки не прекращаются. Чувствуется огромная взаимная благожелательность, глубокая беззаботность, наивная и полная обаяния физическая радость, и всё это вместе сливается в трогательной и самой что ни на есть подлинной человеческой нежности.