Первого августа 2015 года я возвращался в Москву на «Сапсане». За соседним столиком в вагоне-ресторане сидел композитор Олег Николаевич Каравайчук. В течение полутора часов он со своим ассистентом отбирал видеозаписи для своего бесплатного концерта, запланированного на следующий день. Каравайчук не выступал в Москве три года, и Третьяковская галерея пригласила его представить программу «Чистая музыка» во дворе своего здания на Крымском валу. Я знал об этом событии заранее, зарегистрировался и ждал его. Так что не постеснялся подойти к маэстро и выразить своё уважение. Он удивился, что случайный попутчик узнал его в лицо. Олег Николаевич приветливо мне ответил и спросил, хочу ли я взять у него автограф. Я не отказался.
Концерт был типичным для Каравайчука. Зрителей пришло больше, чем зал мог вместить, так что многие слушали из-за решётки. Маэстро появился с небольшим опозданием. Коричневый берет, зелёная курточка и поверх неё — длинный светлый плащ. Вышел в зал и долго, тихо, неразборчиво говорил про музыку, активно жестикулируя. Сел на один из свободных стульев, закрыл глаза и, возможно, уснул на какое-то время. Подошел к роялю, сел, попробовал клавиши, раздраженно сказал, что инструмент никуда не годится и скрестил руки на груди. На экране за ним включили видеозаписи прошлых выступлений. Каравайчук исчез за кулисами, вернулся, сыграл несколько пьес, но в итоге хлопнул крышкой рояля и ушёл совсем.