Вот интересно. Расскажи-ка, дед Семён,
всегда ли было это ощущенье
последних и ужаснейших времён.
Когда на Патмосе писалось «Откровенье»,
оно уже, конечно, было. Но
скажи-ка, деда, было ли оно
совсем ещё тогда, давным-давно,
когда за поколеньем поколения
ещё не окультуренных людёв
акриды собирали и корения,
охотились на бурых медведёв,
питались окунями и лососями,
не задавались глупыми вопросями,
варили зелья, хлебушек пекли,
лечили хвори мазями и травами,
а также заклинаньями корявыми
и жертвоприношеньями кровавыми.
Не много было их на пядь земли,
хватало места всем на белом свете им.
Привычно и послушно дни текли
тысячелетье за тысячелетием,
и каждый день похож был на другой.
Так, дедушка, скажи нам, дорогой,
когда же появился этот ужас,
ну всё, ку-ку, ребята, Рагнарёк?
И этот ужас был ещё к тому же-с
предчувствием, что всяк отмерен срок,
и ко всему приставлена граница,
не бесконечен поколений путь,
и этот век не будет вечно длиться,
и этот мир пройдёт когда-нибудь.
Когда мы стали видеть это, діду?
Когда мы стали это понимать?
Когда-то мир казался лёгким с виду,
и были дни просты: хорька поймать,
сварить и съесть. Потом найти другого,
такого же, похожего хорька —
и думать, что нашли того зверька,
который был до этого проглоченным,
но как-то возродился из костей,
и тоже съесть. А есть хотелось очень.
Потом зачать и народить детей.
И в этом, на манер круговорота,
вся жизнь была: поесть, поспать, попить,
опять детей зачать и вновь родить.
Ну и, конечно, древняя работа,
которая была им всем нужна:
рыбалка, собирательство, охота,
порой с соседним племенем война.
Вдруг — нате вам, какого-то рожна
Вмиг время разомкнулось, стало вектор.
В простой системе (человек; хорёк)
откуда ни возьмись — Ахилл и Гектор,
и прочие, а там и Рагнарёк
расколет мир на мелкие частицы,
невидимые даже в микроскоп.
И толком не успеем мы проститься,
когда в конце концов нам скажут «Стоп!
Команда всем процессам — прекратиться
и схлопнуться!». Вот так.
А после — хлоп, и тишина!
Так что же там случилось?
Какая кошка с мышкой разлучилась?
Откуда взялся этот тарарах?
Когда и почему в иных мирах
судьбина человечества решилась?
Иль где-то человечество ошиблось
и получило трепет, боль и страх
себе в неотчуждённое наследство?
Тысячелетиями длилось детство,
как долгий сон. Так кто ж нас разбудил
и тотчас же с размаху нас всадил
в сей новый грунт, где мы произрастаем
подобием космических семян?
Ну так и вот, скажи нам, дядя Сеня,
Откуда взялось это осюсеня последних и ужаснейших времян?
И, главное, что делать детям бедным?
Когда, и чем, и как ответить нам
всем этим пресловутым времянам,
всегда ужасным и всегда последним?
Что делать нам? Что делать нам?
Что делать нам в ответ на это, дед?
Дай нам ответа! Не даёт ответа.
Ну почему? Да потому что нету!
Стоит вопрос, скучает по ответу.
И дольше века длится Рагнарёк
забвенья, энтропии и насилья,
и песенку в трофейном кинофильме
тихонечко поёт Марика Рёкк:
«In der Nacht ist der Mensch nicht gern’ alleine,
denn die Liebe im hellen Mondenscheine,
ist das schönste, Sie wissen was ich meine...»
Никто не хочет ночью быть один,
Зане любовь при светлом лунном свете
прекраснее всего, что есть на свете...
Вы поняли, о чём мы тут трындим,
во-первых, во-вторых, и как бы в-третьих.
«...einesteils und andrerseits und außerdem...»