Ложь в здешних местах — не ложь, а всего лишь условный оборот, формула вежливости, долгий окольный путь, возможность учтиво выразить мысль «Не суйтесь не в своё дело.»

На мгновенье ему страстно захотелось перестать быть самим собой, стать одним из них — человеком, живущим простой, безвестной жизнью.

Капля за каплей собаки будут слизывать их кровь, черви и жуки будут заползать в их срамные места, и каждый день мы будем отрезать по крохотному кусочку их внутренностей. И при этом они не должны умирать, йа раби, йа раби. Не дай им умереть. Никогда.

На углу каждой улицы мы подвесим их в клетках — так, чтобы прокажённые, проходя мимо, могли мочиться и испражняться на них. И мы пустим их на мыло, но только для того, чтобы стирать простыни в борделях.

А за месяц до того, как женщине придёт время рожать, мы будем вырезать плод у неё из живота и, изрубив на мелкие кусочки, смешивать с мясом свиней и нечистотами из кишок мёртвых и кормить этим их девственниц.

Это была простая история о женщине, сыну которой исполнилось шестнадцать и который состоял в Партии. Когда пришёл его черёд исполнить свой долг и совершить убийство, и за ним пришли и постучали в дверь, мать попросила пришедших на минутку зайти в дом. Они вошли, и она спросила: «Где пистолет?» И они дали ей пистолет. Тогда она застрелила сына. А затем она вернула пистолет со словами: «Мужчина, а не мальчик нужен вам для такой работы.»

Всякий раз при переезде из одного места в другое он был способен взглянуть на свою жизнь с чуть большей объективностью, чем обычно. Чаще всего именно во время путешествия он мыслил наиболее ясно и приходил к решениям, к которым не мог прийти, когда подолгу вёл оседлое существование.

Мне плохо. Мне очень плохо. Бояться нет причин, но мне страшно. Иногда меня здесь нет, и это мне не нравится. Потому что тогда я далеко отсюда и совсем один. Никому туда не добраться. Это слишком далеко. И я там один.

Смерть всегда на пути, но тот простой факт, что ты точно не знаешь, когда именно она придёт, как бы притупляет конечность жизни. Именно эту жуткую точность мы и ненавидим больше всего. Но поскольку мы не знаем наверняка, мы привыкаем думать о жизни как об неисчерпаемом колодце.

А ведь всё, что происходит, происходит считанное число раз. Сколько раз ты вспомнишь какой-нибудь полдень из своего детства, который настолько глубоко проник в твоё существо, что ты без него уже не представляешь своей жизни? От силы четыре, ну пять раз. А может, и того меньше. А сколько раз ты увидишь восход полной луны? Раз двадцать, не больше. А между тем, всё это кажется бесконечным.

Если он заподозрит, что она чем-то обзабочена, то в конце концов всё выпытает: по его мнению, так называемые «негативные эмоции» мгновенно рассеиваются, стоит лишь озарить их ослепительным светом разума. Он заставит её выразить всё в словах, а в данном случае ей вовсе не хотелось слов: они могли бы лишь придать всему этому ещё больше реальности.

Единственное, что христианство дало человечеству, — это урок сопереживания. Слова Иисуса — руководство, обучающее, как ставить себя на место другого.