— История, в которой ты умещаешь свою мысль в какое-то ограниченное количество слов, — она дисциплинирует или упрощает?
— Она дисциплинирует, безусловно. Как любой формат, как любая каноническая форма — скажем, сонет или онегинская строфа.
«Онегин» — одно из моих любимых литературных произведений, как бы тривиально это не звучало. Пушкин именно в этой штуке, благодаря тому, что он всё время знал, что надо вписаться в эту строфу, там он достиг максимальной поэтической свободы. Потому что он там, внутри вот этой формы, делал, что хотел. Потому что он был скован только формально. Это очень важно.
Вот также, видимо, с моей картотекой. Я же не только должен был уместиться в карточку, я ещё заранее говорил себе, сколько этих карточек должно быть в тексте. Скажем, 97. Вот и умещался.