Кнопки и пуговицы были моими самыми любимыми игрушками. У моей мамы был огромный кофр с пуговицами. Её отец был связан с производством и продажей одежды, поэтому у него было огромное количество пуговиц всех видов. Я часами играла с ними, раскладывая их по-разному, придумывая для них классификации и категории – иногда столь очевидные, как размер, цвет и форма. Порой я возилась с пуговицами за кофейным столиком. В других случаях я лежала на кровати в своей комнате, пуговицы же лежали у меня на уровне глаз и выглядели как калейдоскоп. Мне иногда казалось, что они кружатся и начинают жить своей жизнью.

Я договорилась с работниками деревообрабатывающего цеха: они снабжали меня четырехугольными и треугольными кусками дерева, а я пекла для них печенье. У меня не было гранта, чтобы оплатить эти услуги, и мне приходилось применять фантазию. Вконечном итоге ребята из цеха начали делать деревяшки соответствующих форм из отходов клёна, потому что Алекс полностью уничтожал деревянные формы из сосны – буквально за несколько секунд. Это был вызов – разгрызть на кусочки брусок из клёна. Алексу нравились сложные задачи.

Как и у всех серых попугаев, у Алекса было очень развито чувство эмпатии. Он чувствовал, когда мне было особенно грустно. В такие моменты он садился рядом со мной. Он просто был Алексом. Но не вредным Алексом, хозяином лаборатории, не требовательным. Просто Алексом, который сочувствует. Иногда он говорил: «You tickle» – и наклонял голову, чтобы я могла погладить его. Когда я это делала, белая окантовка глаз становилась розовой, глаза закрывались.

Его клетка была рядом с кабинетом бухгалтера. Бухгалтеру приходилось задерживаться, работая с бухгалтерскими книгами. Алекс спрашивал: «Хочешь орех?» – «Нет, Алекс», – отвечал бухгалтер. Алекс настаивал: «Хочешь кукурузу?» – «Нет, спасибо, Алекс, я не хочу кукурузу». Это продолжалось какое-то время, и бухгалтер пыталась не обращать на Алекса внимания. Алекс явно дошел до белого каления и спросил раздраженным голосом: «Так что же ты хочешь?». Бухгалтер рассмеялась и уделила Алексу внимание, которого он требовал. Таким был мой Алекс.

Карен спросила, хотела ли бы я увидеть Алекса в последний раз, я ответила отрицательно. Много лет назад я видела моего свёкра в гробу. Долгое время я не могла избавиться от этого воспоминания, как он лежал там, в гробу, лишенный признаков жизни. Я решила, что больше не буду смотреть в лицо смерти, и не изменила этого решения, даже когда умерла моя мама.

Я хотела запомнить Алекса таким, каким он был в последний раз, когда накануне вечером я посадила его в клетку. Алекса полного жизни, Алекса с его характером, который был моим другом и другом моих коллег многие годы. Алекса, который поразил научный мир, сделал так много, проявил такие способности, которых от него не ожидали. А сейчас он умер, он не должен был этого делать, ему оставалось жить еще лет двадцать. Чёрт возьми, Алекс!

Я хотела запомнить Алекса и его последние слова, сказанные мне: «You be good. I love you».

Я стояла, положив руку на дверь, и, прошептав: «Прощай, мой маленький друг», повернулась и вышла из клиники.