Если бы наш взвод на месяц застрял в горах и она была бы там единственной женщиной, я бы начал о ней мечтать на двенадцатый день.

Надо прожить пятьдесят лет в мире, чтобы тебя начали волновать такие вещи, как чистый воздух в барах.

Исландские имена вроде ракеты «Скад»: уже давно попала в цель, а след всё ещё висит в воздухе.

Ганхолдер смотрит на свои руки, лежащие на коленях. У неё длинные ногти. Пугающе длинные ногти. Отполированные и покрытые лаком. Светло-розовым.

Я вспоминаю руку в общей могиле в ПВД. Это была девичья рука, рука девочки-подростка, с длиннющими ногтями. Сколько бы мы ни разравнивали могилу, она неизменно торчала. Уже и лопатами её прибивали, и прыгали на холмике — без толку. Всё равно вылезает: пухленькая белая девчоночья рука с длинными зелёными ногтями. Нелепая. Неуместная. Что она тут делает? Общие могилы — это что-то из далёкого прошлого времён Второй мировой войны. В них лежат старые женщины в грязных платках и парни в обносках и деревянных башмаках. А тут из чёртовой могилы, больше похожей на деревенское кладбище, нам игриво помахивает модная женская ручка. Совершенно сегодняшняя ручка. Легко представить, что каких-нибудь два часа назад этот пальчик нажимал на кнопку плеера с альбомом Майкла Джексона.

Из уважения я начал напевать «Ты не один», идеальный псалом для массового захоронения. Но песней убаюкать её не удалось. После того, как я по десятому разу не сумел впечатать её в землю, я сорвался, выхатил нож, не без труда оттяпал эту чёртову руку и отбросил подальше. Один из самых жутких моментов войны: я кромсаю её ножом и вдруг как будто слышу голос из-под земли. Вроде приглушённого девичьего крика.

— Красивые ноготки, — наконец говорю я, глядя на руки Ганхолдер.

Она отвечает мне взглядом, в котором читается желание зарыть их поглубже. В складках моего лица.

Я иду по улице без малейшего понятия, что делаю и куда направляюсь. Куда-нибудь да приду. Когда голова выключается, за дело берутся ноги. Я обезглавленная курица с бьющим из шеи красным фонтаном, несущаяся незнамо куда.

Правильно говорят, никому нельзя полностью доверять, за исключением разве что Иисуса Христа и Лоры Буш, но всегда хочется верить, что твоя партнерша, по крайней мере, попытается пройти испытательный срок в этом элитном клубе.

На лице Сэмми победительная улыбка человека, возродившегося в вере пять раз и знающего, что это не предел; улыбка, говорящая о том, что его жизнь, конечно, в руках Господа, но даже если она выпадет из этих рук, он, Сэмми, её поднимет.