На бурлящих улицах Токио я неожиданно понял, что правильный образ этого города вполне может и электронным, а не только на моём священном целлулоиде. Видеокамера снимала город по-своему, но так, как надо. Я был потрясён. Язык изображений перестал быть привилегией кино. Не пора ли оценить всё заново? Сущность, язык, изображение, авторство? Возможно, наши будущие авторы — создатели рекламы и видеоклипов, дизайнеры электронных игр и компьютерных программ. Чёрт!
А как же кино? Это изобретение девятнадцатого столетия, искусство века машин. Этот прекрасный язык света и движения, мифов и приключений, для разговоров о любви и ненависти, войне и мире, о жизни и смерти? Что с ним станет? А все эти мастера… операторы, осветители, монтажёры — им предстоит всё забыть? Случится ли электронное искусство? Цифровые мастера? Сумеет ли этот новый электронный язык рассказать о людях двадцатого века так же хорошо, как фотоаппарат Августа Зандера или кинокамера Джона Кассаветиса?