Поллок оставил нас в точке, где нас должны увлечь и даже ослепить пространство и вещи нашего повседневного окружения: наши тела, одежда, комнаты или, если угодно, перспектива 42-й улицы. Не удовлетворенные теми намёками, которые живопись предлагает другим нашим чувствам, мы должны использовать специфические субстанции света, звука, движения, людей, запахов, прикосновений. Материалом для нового искусства может служить всё, что угодно: краски, кресла, еда, электрические и неоновые лампы, дым, вода, старые носки, собака, фильмы и тысяча других вещей, которые предстоит открыть нынешнему поколению художников. Эти смелые творцы не только покажут нам, словно впервые, мир, который всегда нас окружал, хотя мы его не замечали; они откроют нечто совершенно неслыханное — события и явления, найденные в мусорных баках, полицейских досье и коридорах отелей, увиденные в витринах магазинов и на улицах, пережитые в снах и в несчастных случаях. Запах раздавленной земляники, письмо от друга, билборд с рекламой «Драно», три стука во входную дверь, царапина, вздох или голос, читающий нескончаемую лекцию, мгновенная ослепляющая вспышка, шляпа-котелок — всё станет материалом для этого нового конкретного искусства.
Молодым художникам сегодня не нужно было больше говорить: «я живописец», или «поэт», или «танцор». Они просто «художники». Жизнь будет доступна им во всех своих проявлениях. В обыденных вещах они откроют смысл обыденности. Они не будут пытаться сделать из них что-то необыкновенное, они просто установят их подлинное значение. Но из ничтожных пустяков они извлекут нечто особенное, а затем, возможно, — и само ничто. Публика будет обрадована или напугана, критики смущены или восхищены, но именно это, я уверен, станет алхимией шестидесятых.