Читатель, наверное, догадывается, что индейцы намбиквара не умеют писать, но они не умеют и рисовать, если не считать попыток украсить свою утварь какими-нибудь точками или зигзагами. Тем не менее, как и в случае с индейцами кадиуэу, я раздал им листы бумаги и карандаши. Сначала они не знали, что с ними делать. Но в один прекрасный день я заметил, что они все заняты рисованием на бумаге горизонтальных волнистых линий. Что же они хотели изобразить? По всей видимости, они пробовали писать, то есть пытались использовать свой карандаш так же, как и я, а вернее так, как они могли понять его предназначение, поскольку тогда я еще не показывал им свои рисунки.
У большинства из них эти попытки на том и закончились, и только вождь продвинулся дальше. Он потребовал у меня блокнот для записей, и теперь, работая вместе, мы были одинаково экипированы. Он уже не сообщал мне устно сведения, о которых я его просил, а чертил на бумаге волнистые линии и показывал мне их так, будто я должен был прочитать ответ. Он сам почти поверил в эту комедию: начертив линию, он каждый раз долго и внимательно её разглядывал, словно пытаясь уловить её значение, и каждый раз его лицо выражало разочарование. Однако он не признавался мне в своих чувствах; между нами существовала негласная договоренность, что его каракули имеют смысл, и я делал вид, что хочу их расшифровать. Правда, тут же следовал устный комментарий, который освобождал меня от необходимости требовать разяснений.