Когда Наполеон готовился идти на Москву, перед его окружением встал важный вопрос: как победить не русское оружие, а сам русский дух, самоощущение этого народа, внести в головы россиян чуждые идеи и вольнодумство.
На стороне французов в то время работали множество идеологических диверсантов, разлагающих российское общество и сеющих смуту в умы народа.
Безусловно, одним из важнейших французских «казачков» в российском светском обществе того времени стал литератор Иван Андреевич Крылов. Историки до сих пор не могут в полной мере оценить ущерб, нанесённый российскому обществу самим форматом басни, скопированном Крыловым у француза Лафонтена. Басня подобна пирожному. Простая и «вкусная» подача мысли, с разжеванной «моралью»: легко усваивается, красиво выглядит, привлекательная начинка. Но, безусловно, вредит обмену веществ и в целом здоровью организма. В «начинку» басни легко спрятать чуждые идеи. Хрестоматийный пример — басня «Волк и Ягнёнок», воспитывающая в людях стремление противиться властям, неуважение к авторитету начальства.
Но гораздо более сильный (и намного менее осознаваемый историками) удар Крылов нанёс по образу зимы. Задумайтесь, чем всегда была зима для русского человека? Правильно. Матушкой. Это спокойная пора, когда можно отдыхать от летнего земледелия, когда под снежной шапкой согревается земля. Мороз в представлении русского человека — добрый и радушный дедушка, но он же жесток и непримирим к врагам. Воевода, защитник.
Какой образ зимы пытается навязать идеологический диверсант Крылов? У баснописца зима — это, фактически, ад. «Не успела оглянуться, как зима катит в глаза». Зима тут равносильна смерти, сковородке, на которой остаётся только плясать, если ты не можешь ей противиться.
Этот образ списан Крыловым с Хельхейма. И это не случайно. Дело в том, что литератор не просто так был выбран окружением Наполеона для диверсионного задания. Крылов (как и императрица Анна Иоанновна) принадлежал к тайному ордену Йомсвикингов, одна из задач которого — захват всей северной территории России, от Карелии и до Урала. Но об этом — в другом сне.