— Вы флиртуете со мной, барышня?
Она отвечает ему прямым взглядом.— Я говорю с вами о лыжах.
Но звучат эти слова лишь формально.— Потому что в таком случае берегитесь, как бы я в вас не влюбился.
Он почти не сознаёт, что он такое сказал. Наполовину он говорил с полной искренностью, а наполовину не мог понять, что на него нашло.— Но вы уже. Влюблены в меня. А я в вас. Нет никаких сомнений. Ни малейших.
И вот это сказано. И слова больше не нужны. И не произносятся. Пока. Теперь имеет значение, только каким образом он снова её увидит, и где, и когда. И всё это нужно решить прежде, чем им кто-нибудь помешает. Но он никогда не был ловеласом или соблазнителем, и не знает, как сказать то, что необходимо, чтобы достичь стадии, следующей за той, на которой он находится сейчас, — при этом, в сущности, не понимая, в чём может заключаться эта следующая стадия, поскольку по-своему его положение сейчас выглядит окончательным. В голове у него кружатся только трудности, запреты, причины, почему они больше не встретятся, разве что через десятки лет, случайно, когда будут старыми и седыми и смогут пошутить об этой незабываемой минуте на чьём-то залитом солнцем газоне.