Что бы придумать с микрофончиками? Что, если бы мы их проглатывали и они воспроизводили бы бой наших сердец в мини-динамиках из карманов наших комбинезонов? Катишься вечером по улице на скейтборде и слышишь сердцебиение всех, а все слышат твоё, по принципу гидролокатора. Одно непонятно: интересно, станут ли наши сердца биться синхронно, по типу того, как у женщин, которые живут вместе, месячные происходят синхронно, о чем я знаю, хотя, по правде, не хочу знать. Полный улёт — и только в одном отделении больницы, где рожают детей, будет стоять звон, как от хрустальной люстры на моторной яхте, потому что дети не успеют сразу синхронизировать свое сердцебиение. А на финише нью-йоркского марафона будет грохотать, как на войне.

Даже когда ты атеист, это ещё не значит, что тебе не может хотеться, чтобы у вещей была цель.

Уже через несколько месяцев после свадьбы мы стали отводить в квартире места под «Ничто», где каждому гарантировалось абсолютное уединение, мы договорились не замечать этих мест, считать их несуществующим пространством квартиры, в чьих границах каждый сможет временно не существовать, первое было в спальне, у изножья кровати, мы обозначили его границы на ковре красным скотчем, уместиться в нём можно было только стоя, удобное место для выпадения из реальности, мы знали, что оно есть, но никогда его не замечали, нам так понравилось, что мы решили организовать второе Ничто в гостиной, это казалось необходимым, ведь нередко выпадать из реальности приходится именно там, а иногда из неё просто хочется выпасть, его мы сделали чуть просторнее, чтобы один из нас мог там даже прилечь, мы условились не замечать этот четырехугольник пустоты, его не существовало, а когда один из нас находился внутри, не существовало и нас, на какое-то время этого хватило, но ненадолго, нам понадобились новые правила, в нашу вторую годовщину мы отвели под Ничто всю гостевую спальню, тогда это показалось отличной идеей, порой крошечного клочка в изножье кровати и прямоугольника в гостиной маловато для уединения, дверь со стороны комнаты попала в Ничто, а со стороны прихожей осталась в Нечто, ручка на двери с обеих сторон оказалась ровно посередине.

— Что читал?

— «Краткую историю времени».

— Хорошая книжка?

— Про неё нельзя так спросить.

Самолёты врезаются в здания.
Летящие вниз тела.
Люди размахивают рубашками в окнах верхних этажей.
Самолёты врезаются в здания.
Летящие вниз тела.
Самолёты врезаются в здания.
Люди, покрытые серой пылью.
Летящие вниз тела.
Здания обрушиваются.
Самолёты врезаются в здания.
Самолёты врезаются в здания.
Здания обрушиваются.
Люди размахивают рубашками в окнах верхних этажей.
Летящие вниз тела.
Самолёты врезаются в здания.

Зарыть ещё не значит забыть.

Шли дни и недели, и я читал списки погибших в газете: мать троих детей, студент-второкурсник, болельщик «Янкиз», брат, биржевой брокер, фокусник-самоучка, любитель розыгрышей, сестра, филантроп, средний сын, собачник, уборщик, единственный сын, предприниматель, официантка, дедушка четырнадцати внуков, профессиональная сиделка, бухгалтер, практикант, джазовый саксофонист, любящий дядя, резервист, поэт-полуночник, сестра, мойщик окон, игрок в скрэбл, пожарник-волонтер, отец, отец, механик лифтов, знаток вина, офис-менеджер, секретарь, повар, финансист, исполнительный директор, орнитолог, посудомойка, ветеран вьетнамской войны, молодая мать, книгочей, единственный сын, профессиональный шахматист, футбольный тренер, брат, аналитик, метрдотель, черный пояс, президент компании, партнер по бриджу, архитектор, водопроводчик, специалист по связям с общественностью, отец, художник, городской проектировщик, молодожён, инвестиционный банкир, шеф-повар, электронный инженер, молодой отец, который был простужен и хотел в то утро не пойти на работу..